Физиологическое учение о типах нервной системы, темпераментах тож 1).


Акад. И. П. Павлов.

 

Вестник хирургии и пограничных областей. 1928 кн 36-36 стр 3-9.

Настоящая статья, любезно предоставленная глубокоуважаемым И.П. Павловым, печатается не только ввиду ея исключительного интереса и того, что она была предметом сообщения в Русском Хирургическом Обществе Пирогова, но и потому, что авто дает нам в ней новые знания и указания к более глубокому и совершенному – в смысле индивидуализации – подходу к нашим больным. И в этом смысле статья относится к пограничным областям хирургии гораздо ближе, чем это может на первый взгляд казаться.

 

В настоящем Заседании, посвященном памяти великого Русского Врача, мне разрешено, в знак преклонения перед дарованием, научными заслугами и жизнью Николая Ивановича Пирогова, сделать сообщение о моей, вместе с моими сотрудниками, экспериментальной работе, хотя не специально хирургического, но всё же физиолого-медицинского характера.

 

Темперамент входит важнейшей частью в конституцию, а то, как конституция чрезвычайно занимает сейчас внимание медицинского мира, то моё сообщение среди врачей будет таким образом оправдано.

 

Физиологическое учение  о темпераментах явилась плодом нового, по новому методу производимого, изучения высшей нервной деятельности. А так как это изучение ещё не сделалось общим достоянием, не вошло в учебники физиологии, откуда мы черпаем основные сведения о животном организме, то мне волей-неволей приходится для того, чтобы быть понятным, коснуться некоторых общих положений из этого изучения и только потом перейти к специальной теме моего сообщения.

 

Самая общая характеристика живого существа состоит в том, что живое существо отвечает своей определённой специфической деятельностью не только на те внешние раздражения, связь с которыми существуют готовой со дня рождения, но и на многие другие раздражения, связь с которыми развивается в течение индивидуального существования, иначе говоря, что живое существо обладает способностью приспособляться.

 

Ради большей ясности предмета я прямо перейду к высшим животным. Специфические реакции высших животных, как известно, называются рефлексами, и этими рефлексами устанавливается постоянное соотношение организмов с окружающей средой. Конечно, это соотношение есть необходимость, потому  что если бы организм не входил в соответствующие, определенные  соотношения с средой, то он не мог бы существовать. Рефлексы всегда 2 сортов рефлексы постоянные, на определенные раздражители и существующие у каждого животного со дня рождения - и рефлексы временные, переменные, на различнейшие раздражители, с которыми встречается каждое животное в течение своей жизни. Что касается до высших животных, например, до собак, к которым относятся все наши исследования, то эти два сорта рефлексов даже приурочены к разным частям центральной нервной системы. Постоянные рефлексы, то, что всегда называлась рефлексами, связываются со всеми отделами центральной нервной системы, вплоть до больших полушарий, а полушария специально есть место, орган временных связей, временных отношений животного с окружающим миром, временных рефлексов.

 

Вы хорошо знаете, что до последнего времени, до конца прошлого столетия, эти временные отношения, временные связи животного организма с окружающей средой, даже не считались физиологическими, а для обозначения их употреблялось другое слово «психические отношения». Текущие работы показали, что нет никакого основания исключать их из области физиологического исследования.

 

Теперь я от этих общих слов перейду к ряду определенных фактов. Возьмите вредные условия, вредные условия, вредные влияния, от которых животное, конечно сейчас же устраняется, например огонь,  который жжет животное, если оно попадет в сферу его действия, приходит в соприкосновение с ним. Это, конечно, обыкновенный прирожденный рефлекс, дело нижних отделов центральной нервной системы. А если животное будет оберегаться на расстоянии красного света и соответствующего рисунка, свойственных огню, то это реакция получена во время жизни, это будет временная связь, временный приобретённые рефлекс, который у одного животного может быть, а у другого животного, ещё не проходившего в соприкосновении с огнем, будет совершенно отсутствует. Возьмите другую область раздражений, например, пищевой рефлекс, то есть захватывание пищи. Это есть, прежде всего, рефлекс постоянный, и ребенок и новорожденное животное сейчас же проделывают определенные движения и вводят пищу в рот. А вот когда животное бежит на эту пищу издали, по виду какому-нибудь этой пищи или по звуку, который издает, например маленькое животное, служащее пищей другому животному, это тоже есть пищевой рефлекс, но такой рефлекс образовался в течение жизни при помощи больших полушарий. Это временный рефлекс, его можно было бы назвать с общежитейской точки зрения сигнальным рефлексом. В таком случае раздражитель сигнализирует настоящий предмет, настоящую цель простого врождённого рефлекса.

 

В настоящее время исследование этих рефлексов ушло очень далеко. Вот обыкновенный пример, который мы имеем постоянно перед глазами. Вы собаке даёте еду, или показываете её. На эту еду возникает реакция: собака стремится к еде, забирает ее в рот, у нее течет слюна и т.д. Мы можем эту пищу, чтобы вызвать ту же реакцию, двигательную и секреторную, заменить чем хотим, каким угодно случайным раздражителем, только его надо связать с пищей во времени. Если вы позвоните, или свистните, или руку поднимите, или почешете собаку, что угодно, -  и затем сейчас же дадите еду и повторите это несколько раз, тогда все раздражители будут вызывать ту уже пищевую реакцию: животное будет тянуться к раздражителю, облизываться, потечет слюна и так далее, будет тот же рефлекс, что и тогда.

 

Понятное дело что животным, в высшей степени важно в условиях их жизни физиологически быть связанным так отдалённо и так разнообразно с теми благоприятными условиями, которые ему нужны для существования или с теми вредными условиями, который угрожают его существования. Если какая-нибудь опасность, например, сигнализируется звуком издали, то животное будет иметь время принять меры против неё и так далее. Ясно, что высшее приспособление животных, высшее уравновешивание с окружающей средой непременно связано с этим сортом временно образующихся рефлексов. Два рода рефлексов мы обыкновенно обозначаем двумя особыми прилагательными: врожденные, постоянные называем безусловными рефлексами, а те, которое нацепляются  на врождённые рефлексы в течение жизни, условными рефлексами.

 

Если мы лампу и телефон ежедневно многократно размыкаем и замыкаем, то было бы невероятной несообразностью, чтобы грандиозное проводниковая нервная система, связывающие организм с окружающим бесконечным миром,  чтобы она отходила от этого  технического принципа, чтобы это не было ее обычным физиологическим приемом. Для теоретической мысли, следовательно, нет основания возражать против этого, а физиологически это вполне подтверждается. Условный рефлекс при определённых условиях закономерно образуется и существует, как и всякое другое нервное явление.

 

Познакомимся еще с одним фактом, относящимся до условных рефлексов. Пусть в тон, например, в 1000 колебаний в 1” сделан условным пищевым возбудителем посредством обычной процедуры, то есть одновременным применением тона и еды. Это – рефлекс, где условный раздражитель вызывает в коре процесс раздражения, положительную пищевую реакцию.

 

Такой рефлекс мы называем положительным условным рефлексом. Но рядом с этими условными положительными рефлексами существуют и отрицательные, такие, которые вызывают, в центральной нервной системе не процесс возбуждения, а процесс торможения. Если после того, как образовался только что упомянутый Рефлекс на тон в 1.000 колебаний в 1”, я  попробую другие тона, поблизости от этого, может быть, 10-15 тонов в обе стороны, то они также действует, но те меньше, чем дальше отстоят от моего тона, на котором я выработал рефлекс. Теперь, если я поступлю таким образом, что свой тон, первоначальный, буду постоянно сопровождать едой, как и раньше, а те тоны, которые сами по себе начали действовать, буду применять, не сопровождая едой, то в таком случае последние постепенно и совершенно потеряют свое условно пищевое действие.

 

Что же они стали индифферентными? Нет. Они вместо положительного действия приобрели тормозное, они возбуждает центральной нервной системе процесс торможения. Доказательство этого совершенно простое. Вы пробуете тон в 1000 кол. в 1”. Он вызывает, как всегда положительный рефлекс, пищевую реакцию. Вы применяете теперь дальше один из тех тонов, которые перестали действовать. Сейчас же после этого применённый тон в  1000 колебаний тоже временно потеряет свое действие. Следовательно, соседний тон произвел  центральной нервной системе торможения и надо некоторое время, чтобы это торможение ушло из нервной системы. Таким образом, вы видите, что можно этими временными агентами производить в  центральной нервной системе процессы, как раздражения, так и торможения. Вы понимаете, конечно, что это имеет грандиознейшую важность в жизни животных и нас, ибо наша жизнь к тому и сводится, что мы в определенной обстановке и в определенный момент должны проявить известную деятельность, а в другой задержать ее.

 

На этом основывается высшая жизненная ориентировка. Таким образом из постоянного и правильно балансирования этих двух процессов складывается нормальная жизнь и человека и животного. Надо быть проникнутым мыслью, что эти два противоположных процесса одинаковые важны, одинаково существенны в нервной деятельности.

 

Этим, я думаю, можно ограничить предварительное объяснение и приступить к основной теме. При выработке условных рефлексов, то положительных, то отрицательных, мы наблюдаем на собаках огромную разницу в том, как скоро вырабатываются эти рефлексы, как они прочно держатся, и в какой степени они достигают абсолютности. У одних животных очень легко выработать положительный рефлекс, положительный рефлекс очень устойчив при разных условиях, но зато у них очень трудно получить тормозные рефлексы, у некоторых животных нельзя выработать их до полной точности, они непременно заключают в себе некоторый элемент положительного действия. Вот характеристика, стало быть, одних. С другой стороны, на противоположном конце имеются животные у которых положительные условные рефлексы, вырабатывается с большим трудом, остаются постоянно в высшей степени неустойчивыми, от малейшего изменения обстановки они тормозятся, то есть теряют свое положительное  действие, наоборот, тормозные рефлексы быстро готовы и отлично всегда держатся.

 

Таким образом, одни животные как бы специалисты возбуждения, но зато плохи по части торможения, а другие - специалисты торможения, но слабы по части возбуждения. Между этими крайностями имеется центральный сорт собак, или центральный тип нервной системы. Это именно такие, которым и то, и другое дается легко, которые и тормозят хорошо и образуют положительные условные рефлексы хорошо, у которых оба сорта рефлексов остаются и прочными и могут быть совершенно точными. Следовательно, вся масса собак распадается на три главных группы: на группу возбудимых, на группу тормозимых (краевые группы) и на группу центральную, в которой процесс раздражения и торможения уравновешены. Так как условные рефлексы приуроченных большим полушарием, то в трёх указанных группах дело идёт о трех видах характера и соответственно деятельности больших полушарий.

 

Но мы имеем ещё более убедительные доказательства существования этих трёх типов нервной системы. Если произвести очень трудную встречу раздражительного и тормозного процессов, то наблюдается совершенно различное отношение трех сортов центральной нервной системы к этому приему. Я  вам опишу несколько подробнее способ, которым мы постоянно применяем и который является, так сказать, высшим испытанием приспособленности, или силы нервной системы. На коже мы помещаем прибор, которым мы в определённом ритме механически раздражаем кожу, например, через каждую секунду - и это делается условным раздражителем. Этот раздражитель можно дифференцировать, то есть и заставить нервную систему иначе относиться к различной чистоте механических раздражений. Предположим, я буду применять кроме 30 раздражений в одну-две минуты, как раньше, также и 15, и я могу достигнуть того, что когда я применяю 30, то собак обнаруживает положительную пищевую реакцию, а при 15 это реакция будет задержана. Конечно, это делается так, что 30 раздражений сопровождаются едой, а 15 нет.

 

Таким образом, два раздражения, мало отличающиеся друг от друга, вызывают в нервной системе два противоположных процесса. И вот если свести эти два процесса, устроить непосредственное следование одного за другим, как бы столкнуть друг с другом, то получается очень интересный результат. Положим я, начиная с 15 раздражений - собака не обнаруживает пищевой реакции. Если я сейчас же сменю 15 на 30 раздражений - это и будет испытанием нервной системы, которое самым очевидным образом различит три основных указанных типа. Если прием проделывается на собаке одного полюса, положим, раздражимого в которой преобладает раздражение и слабо торможение, тогда происходит следующее:  или сейчас, или после нескольких раз повторения этой процедуры собаки делаются больными. У них остаётся только раздражительный процесс, а тормозной теряется почти дотла. Это состояние мы в лаборатории называется неврастенией, и это заболевание может у собаки тянутся месяцами. Если я ту же процедуру применяю к собакам противоположного полюса, то, наоборот, у них слабеет раздражительный процесс, а остаётся, чрезвычайно преобладает торможение. Таких собак мы называем истериками. В обоих случаях между торможением и раздражением исчезло нормальное соотношение. Мы называем это срывом. Очевидно, перед нами неврозы, два истинных невроза: один с преобладанием возбуждения, другой с преобладанием торможения.  Это серьезные болезни, они тянутся  месяцами, от них надо лечить собак.

 

Главное лечение у нас - это прекращение всяких опытов, но иногда прибегаем и  к другим средствам. Что касается заболеваний тормозного типа, то там мы других средств не нашли.

 

Кроме того, что иногда на полгода и больше оставляем собаку без опыта. А для другого невроза хорошими средствами оказались бром и соли кальция. В неделю полторы больное животное делается нормальным.

 

Итак, несомненно - это резко разные собаки, они под влиянием одного и того же болезненного приёма заболевают разно.  Но рядом с этим крайними типами остаётся центральный. Тот же самый прием на центральный тип животных никакого влияния не имеет, они остаются здоровыми, они не заболевают. Становится совершенно ясным, что имеется три разных типа нервной системы: центральный, уравновешенный и два крайних: возбудимый и тормозный. Значит,  два крайних работают, можно сказать, преимущественно, одной  половиной нервной системы. Мы можем  называть их положительными типами. А между ними стоит цельный тип, в котором постепенно равномерно работают два процесса.

 

Далее, интересно следующее. Центральный тип имеется в 2 формах, по внешности очень отличных одна от другой, но по отношению к нашему основному критерию разница между этими формами очень незначительна. Одна форма всяческое сбалансирование противоположных нервных процессов проделывает очень легко, а другая несколько затрудняется - и только. До болезненного же состояния дело не доходит.

 

Если мы теперь обратим внимание на общее внешнее поведение всех в наших собак, мы наблюдаем, примерно, следующее. Возбудимый тип в его высшем проявлении - это большею частью животные агрессивного характера. Например, если хозяин, которого они хорошо знают и которому они вполне покоряются, с ними поступают резко, ударяет например, они могут его укусить, не удержаться. Крайний тормозной тип выражается в том, что стоит на собаку прикрикнуть, замахнуться, чтобы она поджала хвост, присела и даже помочилась. Это - то, что называется трусливое животное. Что касается до центрального типа, то он представляется в виде двух форм: малоподвижных, спокойных животных которые как бы совершенно игнорируют всё, что делается около них (мы их обыкновенно называем солидными) и, наоборот животных, в бодром состоянии очень оживленных, чрезвычайно подвижных всё осматривающих, всё обнюхивающих. Но в высшей степени у последних своеобразно следующее: эти животные вместе с тем странно наклонны ко сну. Как только их ввести в наш обстановку, оставить в отдельной комнате одних, поставить в станок, как только среда около них перестанет резко колебаться, они сейчас же начинают дремать и засыпают. Это прямо удивительное сочетание подвижности с сонливостью.

 

Таким образом, все наши животные распределяются  на 4 определённое группы: две группы краевых - возбудимых и тормозимых животных и 2 центральных, уравновешенных животных, но однако, разных: одних - очень спокойных и других - чрезвычайно оживлённых. Мы должны считать это точным фактом.

 

Можно ли это перенести на человека?  Почему же нет? Я думаю, что не может считаться обидой  для человека, если у человека окажутся общими с собаками основные характеры нервной системы. Мы настолько уже теперь биологически образованы, чтобы кто-либо мог против этого составления протестовать. Мы с полным правом можем перенести установленные на собаке типы нервной системы, (а они так точно характеризованы) на человека. Очевидно, эти типы есть то, что мы вызываем у людей темпераментами. Темперамент есть самая общая характеристика каждого отдельного человека, самая характеристика его нервной системы, а эта последняя кладет ту или другую печать на всю деятельность каждого индивидуума. В вопросе о темпераментах общечеловеческий эмпиризм, во главе с гениальным наблюдением человеческих существ - Гиппократом, как кажется, всего ближе подошёл к истине. Это - древняя классификация темпераментов:  холерический, меланхолический, сангвинический и флегматический.

 

Правда, теперь это классификация чрезвычайно перерабатывается. Кто говорит, что существует только два темперамента, кто устанавливает 3, кто 6 и так далее. Однако, на протяжении 2000 лет отчётливо большинство склоняется к четырем видам. Можно думать, что этот древний взгляд и содержит в себе наибольше правды. До какой степени некоторые из новейших авторов в этом вопросе запутываются, я могу вам представить пример одного русского психиатра. Он надумал признать 6 темпераментов: 3 Нормальных темперамента и три патологических. Нормальными оказались: весёлый, ясный и флегматический, а патологическими: холерический, меланхолический и сангвинический. Странно, что сангвинический темперамент, например, относится группе патологических только на том основании, что все сангвиники будто бы легкомысленны. Легкомыслие, стало быть, есть патологическое явление.

 

Если мы станем на древней квалификации 4 темпераментов, то нельзя не видеть согласия результатов эксперимента на собаках с этой классификацией. Наш возбудимый тип - это холерический, меланхолический - тормозимый. Двум формам центрального типа отвечали бы флегматический и сангвинический темпераменты. Меланхолический темперамент есть явно тормозимый тип нервной системы. Для меланхолика, очевидно, каждое явление жизни становятся тормозящим его агентом, раз он ни во что не верит, ни на что не надеется, во всех видит, и ожидает только плохое, опасное. Холерический тип - это явно боевой тип, задорный, легко и скоро раздражающийся. А в золотой середине стоят флегматический и сангвинический темпераменты, уравновешенные, а потому здоровые, устойчивые и истинно жизненные нервные типы, как ни различны, даже противоположны представители этих типов по внешнему виду. Флегматик спокойный, всегда ровный, настойчивый и упорный труженик жизни. Сангвиник горячий, очень продуктивный деятель, но лишь тогда, когда у него много интересного дела то есть, постоянное возбуждение. Когда же такого дела нет, он становится скучливым, вялым, совершенно как наши собаки сангвиники (мы их так обыкновенно и зовём), которые в высшей степени оживленны и деловиты, когда обстановка их возбуждает, и сейчас же дремлют и спят, ели этих возбуждений нет.

 

Мы позволили себе предполагать и думать несколько дальше, коснувшись клиники нервных и душевных заболеваний, хотя наши сведения о них не  идут дальше учебников. Нам представлялось вероятным, что и в людской среде главные поставщики этих клиник специально крайние, неустойчивые типы и темпераменты; обе же формы центрального типа остаются более или менее неприкосновенными среди волнений и бурь житейского моря. Думалось, что и для людей справедливо, с возбудимым холерическим типом, как соответствующую болезненную форму, связать неврастению, тормозимым меланхолическим - истерию, как преимущество тормозную форму, тормозное заболевание. А дальше, когда заболевание представляется в виде так называемых психических форм, нельзя ли думать, что обе главные группы конституционных эндогенных психозов: циркулярный психоз и шизофрения, представляет, по их физиологическому механизму, высшую степень тех же заболеваний.

 

Неврастеник, с одной стороны, может развить чрезвычайную работу, произвести огромный жизненный труд. Много крупных людей были неврастениками. Но, вместе с тем, неврастеник, рядом с периодами напряженнейшей работы, непременно переживает периоды глубокого немощного состояния.

 

А что же циркулярный? Тоже самое. То он возбужден далеко за пределами нормы, до припадков бешенства, то погружается в глубокое депрессивное, меланхолическое состояние.

 

С другой стороны, наши лабораторные истерики-собаки, очевидно, имеет очень слабые в корковые клетки, легко переходящие в различные степени хронического тормозного состояния. Но и основная общая черта человеческой истерики есть тоже, очевидно, слабосилье коры. Симулирование болезни, внушаемость и эмотивность (беру эту психическую характеристику истерики из брошюры об «Истерии и патогенезе» профф. Л.В. Блуменау) – все яркие проявления этого слабосилья. Здоровый человек не станет прятаться за болезнь у, вызывать к себе снисхождения, сочувствие или интерес как к больному, то есть слабому. Внушаемость, конечно, основана на легком переходе  в тормозное состояние корковых клеток. А эмотивность есть преобладание, буйство сложнейший сложнейших безусловных рефлексов (агрессивного, пассивно-оборонительного и других рефлексов - функций подкорковых центров) при ослабленном контроле коры.

 

Есть основания и шизофрению рассматривать как крайнюю слабость коры, как бы высшую степени истерии. Основной механизм внушаемости есть разорванность нормальный, более или менее объединённой, работы всей коры. Поэтому и непреодолимо определённое внушение, что оно происходит в отсутствие обыкновенных влияний на него со стороны остальных частей коры.

 

А если это так, то шизофрения и будет высшим проявлением того же механизма. Представим себе общую крайнюю слабость коры, так сказать ее болезненную, ненормальную ломкость. Подобно тому, как у наших тормозимых истеричных собак применением функциональных трудностей можно получить совершенно изолированные инвалидные пункты и очаги в коре, у шизофреников, под влиянием более или менее сильных жизненных впечатлений, вероятно, на почве органического заболевания, постоянно и постепенно появляются всё более и более таких бессильных пунктов и очагов, происходит всё большее и большее раздражение коры полушарий, расщепление нормальной связной работы их.

 

После всего приведенного, мне кажется, едва ли можно оспаривать, что в тысячелетнем вопросе о темпераментах, лаборатории, благодаря элементарности и относительной простоте ее экспериментальных объектов, принадлежит веское слово.