К вопросу о преподавании экспериментальной хирургии (хирургии на животных) у нас и заграницей.

Е. Ю. Крамаренко.

Вестник хирургии и пограничных областей 1927

Оглавление:

Как раньше изучали хирургию?

Преподавание оперативной хирургии в наших У-тах, а ныне Медицинских И-тах обычно ограничивалось чтением лекций с демонстрациями операций на трупах и практическими занятиями студентов на трупах под руководством профессора и ассистентов.

Курс этот был довольно сухой и состоял в своей практической части из подбора классических операций (перевязка сосудов, ампутации, резекции костей и суставов, типичные операции на органах брюшной полости и т. д.).

Клиника в своих стремлениях и потребностях всегда шла впереди кафедры оперативной хирургии. Всегда чувствовалось некоторое расстояние, разделявшее трупную опер. хирургию от живой хирург. клиники.

Студент изучал основы топографической анатомии и опер. хирургии, но технические навыки и условные рефлексы сложной работы хирурга им приобретались не в клинике, a потом... либо он научался работать самоучкой на земской службе, либо он проходил школу у опытного хирурга в качестве ординатора клиники, интерна больницы, второго врача, ассистента и т. п. Однако, таких счастливцев бывало сравнительно не много. Для рядового земского хирурга оставался тернистый путь самообразования и самообучения в условиях практической деятельности на селе или других глухих углах нашего необъятного Союза.

Как же земские врачи делались у нас хирургами?

Необходимость заставляла врача со школьной скамьи браться за нож для спасения жизни больного. При настойчивых требованиях жизни быть на высоте положения честная натура молодого идейного врача не могла оставаться пассивной. Нельзя прикрываться ярлыком „терапевта" и со спокойной совестью смотреть как мучается больной с ущемленной грыжей или непроходимостью кишечника... нельзя со спокойной совестью отправить такого больного за 40—50 верст в город по убийственной дороге на операцию к хирургу.

И вот без опыта, без техники такому молодому и неопытному, но чуткому врачу приходилось решаться на трудную ургентную операцию... Так сознание долга и необходимость заставляли врача быть хирургом uvice versa... сначала делать трудные операции, а потом, заслужив доверие населения, делать более легкие операции, как простые радикальные операции грыжи, удаления червеобразного отростка и т. п.

Конечно, без техники сразу же не легко было успешно сделать резекцию кишки... и многие и очень многие после первой же неудачи кончали свою карьеру хирурга… и бежали в большие города учится, специализироваться, — пройти школу. Однако, другие, более настойчивые, преодолевали все трудности и нередко самоучкой выдвигались, как прекрасные хирурги и даже впоследствии становились университетскими профессорами хирургии.

Кто не читал записок врача Вересаева?.. там много жуткой правды... - успехи медицины resp. хирургии достигаются дорогой ценой — „через горы трупов”. На человека со слабыми нервами книга действует парализующим образом... Но есть и другие записки, возьмем хотя бы "Хирургия земского Врача" Сенкевича. Там уже чувствуется воля, настойчивость, крепкие нервы, способные победить и преодолеть все трудности на пути хирурга самоучки, каким в большинстве случаев являлся земский (сельский) врач.

Было время, когда хирургу действительно нужны были железные нервы, когда операция напоминала свалку между больным и врачом, когда больной дико кричал и барахтался от невыносимой боли, производимой без наркоза вивисекции..., а хирург пускал в ход свою блестящую технику с одной мыслью: скорее, как можно скорее закончить операцию —прекратить мучения.

Теперь не те времена — все изменилось. Требования для хирурга в смысле физической силы и крепости нервов стали куда меньше и мягче... теперь есть хирурги слабого сложения, совсем не выносящие стонов и криков пациента; они их никогда и не слышали... Хирург поглощен теперь другой борьбой — борьбой с инфекцией. Он не спешит, не торопится, он зорко следит за тем, чтобы никто и он сам не сделал погрешности в асептике, чтобы операция шла lege artis. Все происходит в глубокой тишине и полном спокойствии — хирург священнодействует. Ясно, что хирургу нужна для этого школа, хирургу нужна уверенность в своей технике. Здесь нельзя победить самоуверенностью игноранта и развязного болтуна, здесь нужны знание и уменье, которые покажут себя без лишних слов во время операции и в дальнейшем течении болезни.

Слабый человек становится сильным, уверенным и смелым, если он обладает знанием и уменьем, т.е. тем, что дает правильно пройденная школа хирургии.

Следовательно, дефектами школы нужно объяснить те затруднения и мучения, которые испытывает молодой врач, попавший со скамьи в село, где суровая жизнь „жертв искупительных просит...”

У многих преподавателей хирургии было совершенно ясное представление о дефектах преподавания хирургии вообще и оперативной хирургии в частности в высшей школе и ясный план их исправления. Пропасть между мертвой и живой хирургией нужно чем-то заполнить. Нужно дать молодому хирургу возможность быстрее, увереннее и не столь дорогой ценой многих человеческих жизней, овладеть хирургической техникой, являющейся основой живой, спасительной для больного и возвышающей душу хирурга хирургии.

Такие опытные и талантливые преподаватели топографической анатомии и оперативной хирургии, как например, всем известный проф. Н. К. Лысенков, мечтали об устройстве при кафедре опер. хирургии экспериментального отделения, где бы на животных студенты и молодые врачи могли усвоить технику хирургической работы в условиях строгой асептики.

Однако, рутина старой системы преподавания медицинских наук на Факультете была сильнее жизни. За 20 лет своего заведывания кафедрой Опер. Хирургии в Новороссийском Ун-те проф. Н. К. Лысенков не смог в дореволюционное время добиться введения в план преподавания практических работ на животных и не смог получить маленького ассигнования на устройство при кафедре экспериментального отделения.

Если это не удавалось в широком масштабе штатным преподавателям, читающим обязательный курс, то приват-доценты нередко пользовались экспериментальной хирургией для оживления своих лекций и привлечения слушателей необязательных курсов. Так, ученик проф. П. К. Лысенкова приват-доцент В.Н. Новиков читал в Одесском У-те свой необязательный курс сосудистой хирургии с демонстрациями операций на животных, причем слушатели допускались к ассистенции. Эти работы пользовались большой популярностью у студентов, но, к сожалению, были доступны очень ограниченному числу слушателей. Велись они в лаборатории общей патологии за неимением соответствующей обстановки и помещения в кафедре опер. хирургии.

Революция не только в политике, но и в обучении.

Но вот грянула революция 1917—19 г. Рутина старого уклада преподавания в ВУЗʼах рухнула. Явились неограниченные возможности всяческих полезных и вредных нововведений.

Среди новшеств в преподавании медиц. наук в ряде Мед. И-тов Украины вводится хирургия на животных, осуществляется мечта проф. П. К. Лысенкова. В Харькове проф. А. В. Мельников, в Одессе проф. Н. Я. Куковеров и приват-доцент Е. Ю. Крамаренко устраивают экспериментальные отделения и добиваются того, что курс операций на животных входит в план преподавания, как обязательный предмет для студентов хирургического уклона V курса.

Живое дело быстро стало расти, завоевало право гражданства на Факультете и симпатии студентов, ибо только здесь, в экспериментальном отделении, им пришлось впервые сделать операцию на живых тканях животного в соответствующей хирургической обстановке и проследить результаты своей техники.

Экспериментальное отделение кафедры Опер. Хирургии Одесского Медицинского И-та начало свою деятельность в 1923 году. Заведывание отделением было поручено приват-доценту Е. Ю. Крамаренко. Преподавание хирургии на животных было поставлено так, что студенты группами в 5—10 человек проделывали под руководством проф. П. А. Куковерова (завед. кафедрой) и приват-доцента Е. Ю. Крамаренко (завед. отделением) операции при соблюдении всех правил асептики. Работы велись исключительно на собаках. Наркоз давался морфийно-хлороформенный. Студенты по очереди выполняли „lege artis" все моменты операции. В осеннем триместре делались следующие операции: трахеотомия, обнажение и перевязка сосудов шеи, прокол вены и вливание sol. NaCl, поперечный разрез брюшной стенки (по Юцевич'у), наложение энтероаностомоза. В весеннем триместре: резекция кишки с соединением конец в конец (или бок в бок), удаление желчного пузыря, шов раны печени, резекция ребер (для доступа к печени). Небольшое количество операций на животных объясняется малым числом часов на студента: в триместре (всего 12 часов в год, т.е. всего четыре занятия по три часа), но за то занятия были обставлены чрезвычайно тщательно, и малейшая погрешность в технике замечалась и тут же исправлялась руководителем работ. Результаты такой коллективной хир. работы оказались вполне удовлетворительными и в смысле течения ран, и в смысле небольшой смертности животных. Последние добывались на утилизационном заводе, где они, собственно, предназначались для убоя. Помещались они в собачьей клинике, в которой был организован тщательный уход за ними. По выздоровлении от операции животные либо отпускались на свободу здоровыми, либо подвергались повторным операциям или, наконец, шли на острые опыты для разработки научных тем сотрудниками Экспериментального отделения.

Интересно, что некоторые животные (собаки) переносили по 10—12 операций на органах брюшной полости и нередко снова возвращались в отделение, когда их выпускали на волю...

За три года деятельности отделения было сделано свыше 500 крупных операций и прошло через отделение около 450 студентов. Этот опыт дал совершенно определенный результат. Студенты серьезно относились к этим работам, аккуратно посещали занятия, были очень довольны ими, увлекались работой и единственно чего просили: „побольше таких полезных занятий и поменьше человек в группе”.

Повышенный интерес к оперативной хирургии был причиной организации при кафедре Опер. Хир. научного студенческого кружка. Для членов кружка были организованы особые работы на животных в Экспер. Отделении. Но и это мало удовлетворяло студентов. Некоторые энтузиасты завели у себя дома в складчину всю несложную обстановку для работы на животных (белье и материал стерилизовали в клинике) и оперировали в дни, свободные от занятий. Одна из таких групп в четыре человека представила в научный кружок прекрасный доклад-отчет о своих домашних работах (22 лапаротомии за год, причем результаты получились весьма удовлетворительные).

Как все проходило в СССР?

Свой прив. доцен. курс неотложных операций на трупах и животных, благодаря Экспер. Отделению, я поставил чисто практически. После краткой пояснительной лекции, мной делались при ассистенции слушателей разнообразные операции на животных: поперечная трахеотомия, переливание крови различными методами (цитратное, цельной крови аппаратами Oehlecker'a и Jube), шов кишек при огнестрельном ранении их (для чего производился выстрел по захлороформенному животному), резекция кишек при завороте (заворот искусственно производился накануне из маленького разреза брюшной стенки). Обнажение сердца и шов раны сердца, сосудистый шов при ранении крупных сосудов, операция на легком с аппаратом для пнеймопрессии, удаление почки, шов мочеточника и т. д.

Тот же курс, но в несколько расширенном виде, был прочитан мною дважды на курсах для усовершенствования врачей, устроенных Одесским мед. и-том в 1926 и 1927 году. На тех же курсах проф. Н. А. Куковеров читал серию лекций по хирургии брюшной полости с операциями на животных и курс операций под местной анэстезией тоже на животных.

В более близком общении с товарищами сельскими врачами выяснилось, что подобного рода курсы им чрезвычайно полезны. Практические работы на животных правильно построены и вполне отвечают потребности сельского врача.

Далее, в последнее время сделан еще один шаг вперед в смысле упрочения положения экспер. отделения.

Проф. Н. А. Куковеров добился того, что врачи-стажеры, оставленные при мед. и-те, должны были 2 месяца своего стажа проходить в экспериментальном отделении кафедры опер. хирургии с тем, чтобы проделать на животных и на трупах ряд типичных операций по определенной программе.

Научно-исследовательская кафедра экспериментальной и клинической медицины в г. Одессе оценила деятельность экспер. отделения кафедры опер. хирургии и избрала в 1925 г. заведующего отделением прив.-доп. Е. Ю. Крамаренко действительным членом кафедры, прикомандировав к нему двух аспирантов для научной работы по экспериментальной хирургии. Это обстоятельство имело большое значение, ибо увеличило количество рабочих рук отделения и дало возможность вести научную работу и расширить дело.

Д-р П. М. Преображенский и д-р М. С. Лейчик своим неустанным трудом не мало содействовали развитию нового дела.

Ряд научных работ сотрудников Экспер. Отделения, напечатанных в мед. журналах и доложенных на Одесских хирург. съездах, показал жизненность воплощенной идеи проф. А. К. Лысенкова и в смысле научной продукции.

Так развивалась хирургия на животных в Одессе при кафедре опер-хирургии и научно-исследовательской кафедре экспериментальной и классической медицины. Многие клинические кафедры в Одессе тоже обзавелись лабораториями, где тоже велись научные работы на животных, но, конечно, не в таком масштабе и без характера обязательности для студентов и врачей.

Приблизительно тоже, что в Одессе, произошло на кафедре опер-хирургии у проф. А. В. Мельникова в Харькове и у проф. В. А. Москаленко в Днепропетровске. К сожалению, я не могу сообщить более подробных сведений, ибо они не опубликованы.

Таким образом, Украина в смысле развития хирургии на животных, несомненно, сделала шаг вперед... и остается только обеспечить новому делу правильное развитие.

Когда какое-нибудь дело развивается, растет и крепнет, чрезвычайно интересно и полезно бывает сделать сравнение с тем, что делается заграницей в том же направлении.

И вот, научно-исследовательская кафедра помогла нам и в этом отношении. Благодаря ее содействию с согласия и одобрения мед. и-та я получил заграничную командировку со специальной целью изучить постановку дела преподавания оперативной и экспериментальной хирургии в заграничных университетских центрах.

С этой целью я отправился в Париж, пробыл там 2¹/₂ месяца и теперь в следующей главе позволяю себе поделиться своими впечатлениями по интересующему нас вопросу.

А как в Париже?

В Париж ежегодно приезжает огромнейшее количество врачей со всех стран мира с целью освежить свои знания, усовершенствоваться в оперативной технике, изучить ту или иную специальность. Медицинский Факультет Парижского У-та широко открыл двери всех своих учреждений для приезжих врачей. Факультетские лекции всем доступны, посещение клиник и госпиталей, присутствование на операциях чрезвычайно облегчено при соблюдении такой простой формальности, как, запись в книге посетителей или оставление своей визитной карточки шефу учреждения. В этом смысле французы истинные демократы; все доступно в Париже врачу, интересующемуся той или иной областью медицины, той или иной специальностью. Всюду во Франции вас встречают с любезностью, свойственной людям этой нации.

Медицинский факультет Парижского у-та, кроме того, организовал еще специальные курсы для усовершенствования врачей. Курсы эти читаются круглый год; плата взимается от 100 до 250 франков за курс (8—20 руб.). Все сведения о курсах всегда можно почерпнуть из обширной и разнообразной программы, составленной на целый год. Программу легко можно получить в секретариате Мед. факультета. В субботнем номере „La presse Medicale" помещается в качестве приложения расписание лекций, операций, демонстраций, клинобходов, консультаций и т. п., имеющих быть в течение предстоящей недели во всех госпиталях и клиниках Парижа. Остается только выбирать то, что вас больше всего интересует.

В программе вышеупомянутых курсов я нашел интересующие меня лекции и занятия по экспериментальной хирургии. Проф. опер. хирургии Cuneo со своими ассистентами читает несколько раз в году курсы операций на трупах и курсы операций на животных; особенно хорошо обставлены последние.

В большой светлой операционной института экспериментальной хирургии проф. Cuneo помещается 6 столов, специально сконструированных для операций на животных. Врачи-курсанты работают по-двое, выполняя под руководством прозекторов ряд сложных полостных операций. Строгая асептика — работа в перчатках.

Программа курса следующая. Первая серия — хирургия желудка и печени: 1) Gastromia. 2. Gastroenterostomia. 3) Gastrectomia (Resectio v-li). 4) Cholecystectomia. Вторая серия — кишечная хирургия. 1. Resectio intestini (end to end). 2. lleosygmoidostomia. 3. Colectomia. 4. Anus praeternaturalis.

Число работающих ограничено — всего 12 человек. Плата за каждую серию операций 250 франков (20 руб.). Операции производятся 3 раза в неделю от 3—5 дня.

Мне пришлось побывать на этих занятиях в операционной у проф. Cuneo, и я вынес впечатление, что „хирургия на животных" во Франции служит для серьезного изучения хирургической resp оперативной техники, и что она то и является тем мостом, по которому молодой хирург переходит от работы на трупе к работе на живом.

Для студентов этот предмет не введен факультетом в качестве обязательного предмета, но студентам не возбраняется брать этот платный курс. По мнению проф. Rouvier, эти занятия рекомендуются для лиц, избравших специальность, т. е. после окончания У-та. Провести же 600 студентов V курса П. М. Фак через такие работы проф. Rouvier считает технически невозможным и нецелесообразным, ибо только небольшой % окончивших мед. факультет изберет себе как специальность — хирургию.

Почти та же программа и те же операции я нашел в курсе экспериментальной хирургии, читаемом проф. Gosset. Новая клиника Gosset в Salpetrier'e представляет собой чрезвычайно благоустроенное учреждение. При клинике недавно выстроено и великолепно оборудовано прекрасное экспериментальное отделение. Многое в устройстве и оборудовании позаимствовано у американцев, которые, как известно, довели дело постановки экспериментальной хирургии до совершенства благодаря тому, что полностью использовали принципы хирургической работы на животных академика И. П. Павлова. В этом смысле американцы опередили Европу. (Рокфеллеровский Институт).

Проф. Gosset известен, как лучший хирург и техник Франции. Изящество, легкость и быстрота его работы всегда поражают зрителей.

И вот, никто иной, как Gosset, лучше всего оценил значение экспериментальной хирургии в деле усовершенствования врачей в хирургической технике. В его эксперим. отделении имеется прекрасная операционная со многими операционными столами и приборами, привезенными из Америки. Животные помещаются после тщательной мойки, чистки и дезинфекции в особые клетки, где уход за ними облегчен и имеется возможность содержать животных в необходимой для хорошего заживления ран чистоте. Наркоз дается эфирный. Для этого животное (собака) сажается в герметически закрывающийся ящик, в котором оно заглушается парами эфира. После этого животное переносится на операционный стол, где наркоз продолжается по методу инсуффляции. Конечно, строгая асептика, работа в перчатках.

Вот что, мне пришлось видеть в Париже у хирургов по вопросу о хирургии на животных. Эта хирургия должна быть своего рода пропедевтической школой для перехода к хирургии настоящей, с которой я знакомился в многочисленных клиниках и госпиталях Парижа.

Техника оперативной хирургии стоит во Франции на большой высоте. Операции производятся удивительно быстро, изящно и красиво, без шума, суеты и волнения, при минимальном количестве помощников. Обычно, самые большие операции производятся хирургом с одним ассистентом, без сестры, подающей инструменты.

Операции во всех госпиталях Парижа идут от 10—12 ч. дня. За это время хороший хирург успевает сделать 3—4 крупных операции. В 12 час. все должно быть кончено... все спешат на завтрак. От 12 до 2 ч. Париж не работает. Кто затягивает операции, задерживает весь персонал, тот, очевидно, обладает плохой хирургической техникой... Так происходит равнение хирургов в искусстве быстро оперировать и владеть нужной для того техникой.

При посещении госпиталей мне сразу бросилось в глаза, что большинство хирургов оперируют под общим эфирным наркозом маской Оmbredanne'a. Маска эта действительно хороша. Эфир наливается в металлический шар, укрепленный на маске. Внутри шара помещается кусок войлока, в силу чего наркоз идет парами эфира, поступающими в маску через отверстие, регулируемое наркотизатором. Я опросил у ряда хирургов: почему они предпочитают общий наркоз местной анестезии? Мне ответили: 1) что маска „Оmbredanne’a" быстро усыпляет больного и дает экономию времени и огромную экономию эфира; 2) что ценное преимущество общего наркоза в том, что больные „не присутствуют" на своей операции, благодаря чему избегаются вредные для пациента душевные волнения; 3) что операции „у нас" (во Франции) продолжаются очень недолго—10, 15—20 минут, почему эфирный наркоз можно считать почти абсолютно безопасным.

Последнее утверждение не совсем правильно. Мне пришлось видеть асфиксии при этом способе наркоза, доставившие не мало хлопот хирургу и наркотизатору. Но все же в общем такие осложнения бывают редко и верно то, что хорошая оперативная техника, разрешает хирургу предпочтительно пользоваться общим наркозом (конечно, есть исключения — проф. Раuchet очень любит паравертебральанестезию.

В чем же выражаются достижения оперативной техники французских хирургов?

Французские хирурги работают в чрезвычайно благоприятной обстановке в смысле оборудования и снабжения лечебных учреждений всем необходимым для работы хирурга. Начнем с того, что все без исключения работают в прекрасных резиновых перчатках Chaput. Увидеть в Париже хирурга, работающего без перчаток, это все равно, что увидеть белую ворону.

Самый скверный вид больничной экономии, говорил один из лекторов, прослушанных мною курсов, это экономия на перчатках. Хирург должен не только работать в перчатках во время операции, но и производить все исследования и перевязки в перчатках. И действительно, во многих клиниках, так это на деле и поставлено. Перчатки служат хирургу 10 раз, т.е. выносят 10 раз стерилизацию в автоклаве при t° 120°. Если пара перчаток стоит 2 рубля, то накладной расход на каждую операцию (две пары перчаток для хирурга и ассистента) выразится всего в 40 коп.

Далее, хирург снабжен разнообразным, какой только ему нужен материалом для швов, лигатур, а также дренажами различной толщины и величины в готовом, стерильном виде фабричного изготовления, гарантирующего полную стерильность. Хирург работает при условии хорошего освещения раны. Почти в каждой операционной имеется специальная аскиатическая лампа, дающая ровный и яркий свет на поле операции и хорошо освещающая глубину раны. Инструментарий у французских хирургов обильный и великолепный, выглядит всегда как новенький. Последнее достигается стерилизацией горячим воздухом при t° 180° в электрических стерилизаторах.

Кипячение очень портит инструменты почему его, по возможности, избегают. Весь хир. Париж шьет кожу и глубокие слои тканей, механическими иглами Reverden'a, Pauchet, Doyen'a, Faure'a и т. д.

Всюду пользуются очень удобными операционными столами с различными приспособлениями для фиксации больных и придания нужного для операции положения больного. Всюду употребляются самодержащие зеркала для расширения раны Doyen'a, Faure'a, Gosset и т. д.

На этом фоне обильного и великолепного снабжения всем необходимым и развивается оперативная техника средняя, выше среднего уровня, блестящая — аристократическая, где каждый акт операции является моментом строго продуманным и законченным. Замечательно, говорит проф. Donay, "что у Mr Faure'a, когда он оперирует, все кажется пустяком, игрушкой... искусство заключается именно, в том, чтобы очень быстро, незаметно для зрителей, ориентироваться и трудные вещи делать легкими".

И действительно, виртуоз своего дела хирург-гинеколог проф. Faure делает в 3—4 минуты надвлагалищную ампутацию матки. Проф. Gosset, совершенно не спеша, в 4—5 м. удаляет аппендикс, проф. Pauchet, в 20—25 производит резекцию желудка, а de Martel—снимает в 15—20 чуть ли не пол черепа, при помощи своего замечательного аппарата для трепанации черепа.

Поражает масса инструментов, изобретенных тем или иным хирургом... это во Франции легко. Представители фирм очень часто присутствуют на операциях. Хирург выражает какую-нибудь мысль или желание иметь такой-то инструмент... и через несколько дней приносится готовая модель для испытания. Так рождаются новые инструменты и развиваются технические средства оперативной хирургии.

Возможно, что американцы ушли еще дальше в технике и особенно в организации „фабрик" хирургии, как это описывает прив. доц. Юдин в Н.Х.А. Однако, для нас „отсталых" механика французских хирургов может быть еще идеалом, так как американский масштаб и американский принцип, „время деньги" еще долго, а, может быть, и навсегда будут чуждыми и непонятными славянской нашей натуре иного склада и иных понятий...

Теперь коснемся другой стороны вопроса.

Как становились хирургами ранее во Франции?

Каким образом во Франции совершается подбор кадра хирургов, какую они проходят школу, как выдвигаются способные хирурги, как продвигается хирург по иерархической лестнице к высокому званию хирурга-учителя, профессора хирургии. В этом отношении чрезвычайно интересно одно мнение, принадлежащее французскому хирургу, которое мне пришлось услышать на собрании врачей интернов „Hopital Marixime" в Berck Plage'e.

„Если Франция может гордиться своими хирургами—то это благодаря системе конкурса".

Действительно, подбор хирургов совершается благодаря многочисленным конкурсам, объявлениями о которых пестрят все медиц. журналы Парижа. Чтобы попасть в интерны или экстерны хирургического госпиталя, нужно пройти серьезный и строгий конкурс, затем дальше во всей карьере хирурга путь один—через конкурсы, где состязаются на получение звания, а, следовательно, и места, самые сильные, смелые, одаренные, дерзающие и верящие в свои силы. Эта система отбора и есть гордость Франции (французы не превратили ее в пустую формальность), а создали из нее систему, обеспечивающую развитие науки и искусства хирургии. Она то и дала Франции плеяду блестящих хирургов, сочетающих в себе все необходимые качества хирургов-ученых, хирургов-учителей и хирургов-артистов.

А как в СССР?

У нас в СССР дело обстоит иначе.

Процесс формирования кадров хирургов не носил столь систематического и планомерного характера. Часто при выборе профессии хирурга играл и играет роль случай. И вот раздаются голоса, что в хирурги у нас часто идут люди, не отвечающие по своим способностям и нервной организации требованиям, предъявленным к хирургу. На одном из последних хир. Съездов в Одессе был затронут вопрос об ошибках в хирургии и выяснилось, что эти ошибки могут зависеть от многих причин в том числе и от личности хирурга, раз он по своим физическим и психическим качествам не отвечает назначению.

На І Всеукраинском Съезде хирургов в Одессе др. М. Б. Юкельсон в своем докладе затронул этот вопрос. Ошибки в хирургии можно, по его мнению, до некоторой степени предотвратить тем, что профилактически предотвратить ошибки в выборе профессии. Для этого нужно организовать специальные психофизические исследования врачей, выбирающих себе специальность (профессию) хирургию.

Возможно, что путь такого психофизического конкурса когда-нибудь и получит право гражданства у нас в СССР, возможно, что в Вузах студенты будут изучаться и распределяться спецами по выбору профессии и что таким путем уменьшится количество и качество ошибок в хирургии и вообще уменьшатся „несчастия от хирургии", но мне кажется, что это не так просто. Много значит в выборе профессии идеология врача, его „душа", его горячее желание стать тем, чей образ в идеале создала себе „душа" будущего хирурга. Не нужно забывать, что при горячем желании и непреклонной воле, терпение и труд преодолевают непреодолимые препятствия. Всем известно, что косноязычий Демосфен именно в силу этого стал знаменитым оратором. Дух времени, однако, требует во всем рационализации. Здесь можно было бы провести параллель с евгеникой, долженствующей в корне изменить все человечество... однако я боюсь всякого рода фанатиков идеи, (а особенно изуверов от науки), тех, кто возьмет на себя право делать выбор и решать судьбу человека и человечества... Пусть лучше пока сама жизнь выбирает избранником того, кому она вверяет нож и самый драгоценный дар жизни — „жизнь и здоровье больного".

„Конкурс" же французской системы мне представляется рациональным. Пожалуй, и нам не мешает обратить внимание на способ прохождение кандидатов в ученики к опытным профессорам хирургам в клиниках... Как часто приходится слышать, что проходят в ординаторы люди помимо воли и помимо представления кандидата профессором завед. кафедрой... что „общественно-политический стаж", а не способности к хирургии иногда бывают решающим моментом в выборе кандидата, идущего на смену старшего поколения хирургов. Это действительно серьезный вопрос, и не нужно бояться его затрагивать. Ведь от этого зависит будущее русской хирургии! И здесь единственным средством может быть конкурс, но конкурс настоящий — „хирургический".

Кроме посещения клиник и госпиталей, мне еще удалось побывать у Парижских физиологов в их лабораториях и там видеть много поучительного и для хирурга, интересующегося хирургией на животных.

У проф. Gley'я и у проф. Воронова все операции и эксперименты на животных ведутся под наркозом хлоралазой. Это белый порошок, представляющий из себя химическое соединение хлоралгидрата и глюкозы. На kilo веса животного берут 0,1 и растворяют 150,0 горячей воды. Раствор вводят в вену ноги. Через 2—3 наступает глубокий сон, продолжающийся 4—5 часов. Дыхание устанавливается ровное, следить за наркозом не нужно… Таким образом, операцию может производить один хирург без хлороформатора и даже без ассистента.

Я видел у проф. Gley'я целый ряд животных, лежащих на полу лаборатории в наркозе, приготовленных, таким образом с утра на весь день для текущих работ по физиологии. Конечно, здесь достигается большая экономия времени и рабочих рук. Мне пришлось в Париже по просьбе проф. С. И. Метальникова 3 раза оперировать собак для наложения фистул по Павлову и у себя в лаборатории несколько раз для различных целей под наркозом хлоролазой и у меня осталось хорошее впечатление от наркоза без наркотизатора. Теневая сторона наркоза хлоролазой — это смертность животных (собак) 1:200—1:300. Поэтому он, конечно, недопустим у людей, но такой % смертности от наркоза в экспериментальной хирургии еще не составляет препятствия для пользования этой удобной и прекрасной формой наркоза у животных для развития хирургии на животных. К сожалению, очень трудно достать этот превосходный препарат в СССР. Желательно научиться изготовлять его в наших лабораториях и иметь всегда в своем распоряжении для экспериментов и операций на животных.

Итак, все виденное мною заграницей убедило меня в том, что хирургия на животных популяризируется и уже заняла определенное место в раду предметов преподавания, необходимых для обучения кадров хирургов и усовершенствования оперативной техники. То, что делается в этом отношении у нас в СССР, в частности в Одессе, вполне отвечает запросам времени. Нужно только развивать это дело.

Мы стали на путь популяризации оперативной техники, на путь облегчения усвоения ее начинающему хирургу. Нам при наших путях сообщения, громадных пространствах и нашей слабой организации хирургической помощи населению нужны еще большие кадры хирургов, тогда как Франция при прекрасных путях сообщения и малых расстояниях уже насыщена этой помощью, которая теперь идет в сторону увеличения ее квалификации. Поэтому нам еще предстоит огромнейшая работа по образованию новых кадров хирургов и мне думается мы стоим на правильном пути подготовки их.

Возможно, что хирургия на животных не удержится в виде обязательного предмета для студентов Мед. И-тов Украины, ибо она держится теперь благодаря введению на V курсе так называемых уклонов (хирургический, терапевтический, санитарно-эпидемический и по охране детей и материнства). Возможно, что уклоны в том числе лечебный хирургический будут уничтожены (о чем усиленно говорят), но все-таки проделанный опыт говорит за то, что хирургия на животных останется ценным способом обучения молодых врачей оперативной технике.

А как в США?

Д-р Юдин в своей последней статье в № 49 НХА описывает огромный Cooc County Hospital" в Чикаго, который главным образом обслуживает бедные классы и инородцев... „Сюда приезжают врачи подучиться (оперативной технике) на огромном материале, здесь держат клинический экзамен и проходят обязательный стаж все иностранные врачи, приезжающие в Чикаго на постоянное жительство и желающие получить врачебный диплом штата Иллинойс. И что же в этом огромном госпитале поразило д-ра Юдина? Огромнейшая смертность.

Особенно большую смертность дают: группы холелитиза, рака грудной железы, рака матки, мочевых камней и особенно гипертрофии простаты. Далее, автор пишет „тут в К.К.Г. многим из хирургов открывалась редкая возможность научиться на бесплатных, а иногда бессловесных инородцах тем операциям и хирургическим приемам, которые они не могут изучать в частных лечебницах на платных больных. Только этим, думается, можно объяснить 30% смертности при раке матки, 25%, при раке грудных желез, 40% у простатиков. Никакой самый дурной подбор больных сам по себе не сможет объяснить таких исходов, и невольно приходит в голову мысль, что во многих этих смертях повинно слишком большое количество хирургов" (неопытных хирургов). Таким образом, бессловесные инородцы дают возможность набивать руку американскому врачу и совершенствовать свою технику для блага класса платных больных. Мне думается, что путь приобретения нужной техники работой на бессловесных животных гораздо гуманнее. Кроме того, американский „modus" совершенно не допустим в СССР и не совместим с идеями советского Государства.

В нашем Союзе, на Украине, врачи совершенствуются в учреждениях спец, типа, так называемых Клинических Институтах, и вот в них то хирургия на животных, по моему мнению, должна завоевать себе прочное и солидное место в преподавании хирургии.

Кроме того, можно думать, что большие больницы, где ныне обучаются хирургии врачи интерны, тоже заведут у себя экспериментальное отделение. Подобный опыт, например, сделан в Одесской Окружной больнице. Врачи-интерны и врачи-стажеры с интересом и большой пользой для себя провели под моим руководством серию работ по брюшной хирургии на животных в экспериментальном отделении, специально устроенном для этой цели стараниями старшего врача больницы д-ра М. С. Беленького.

Наконец, не всем сельским врачам выпадает счастье получить вовремя научную командировку в Клин. И-ты или попасть интерном в больницу. Жизнь требует нести тяжелую хирургическую работу in extremis, при ощущении хирургов в большой или меньшей степени своей неподготовленности. И вот, для этих товарищей есть возможность самоусовершенствования на „бессловесных животных", а не на людях, при организации у себя на селе маленького экспериментального отделения. При минимальных затратах (стерилизатор и инструменты всегда есть) хирург получит огромнейшую пользу и глубокое удовлетворение в ответственной работе на людях после успешного опыта проверки своей техники на животных.

К сожалению, у нас в этой области совершенно отсутствует нужная литература, нет даже хорошего учебника анатомии собаки, но это не должно нас останавливать. Как только назреет потребность — появится нужная книга. Важно, чтобы идея вошла в жизнь и стала популярной, а творческие силы нашего Союза, быстро превратят идею в факт реальной действительности на пользу русского хирурга и его больного.